"Вся глубина дна"
«Подвал, похожий на пещеру». С этих слов начинается пьеса Максима Горького «На дне». Художественный руководитель московского театр «Откровение» Алексей Казаков, создавая свой новый спектакль «На дне», сознательно придерживается этой схемы и даже помещает в программку тот знаменитый снимок, запечатлевший мхатовских актеров. Но, делая прямой отсыл к истокам пьесы, к началу ее большого творческого пути на театральной сцене, режиссер еще сильней углубляет рисунок горьковского «дна», и это становится метафорой. Сделав небольшое пространство сцены двухуровневым, Алексей Казаков закомпоновал его таким образом, что выбраться из ночлежки можно лишь по крутой лестнице. Там, в верхнем мире, кипит жизнь, оттуда приходят хозяева, чтобы еще сильней затянуть удавку на своих постояльцах, туда время от времени отправляются на заработок или в трактир постояльцы. В нижнем мире и воздух гуще, и движения медленней. Здесь обитают души, лишенные нервных окончаний и потому уже не способные сострадать.
Лука, самая знаковая фигура горьковской пьесы, в этом спектакле столь многослоен, что остается только восхититься актерской работой з. а. РФ Валерия Скорокосова, сумевшего так тонко и точно соединить в своем персонаже мельчайшие срезы человеческой натуры. В ночлежке появляется добродушный и неконфликтный мужичок, но в стычке с Бароном, когда тот спрашивает Луку о паспорте, в долю секунды добряк превращается в человека с темным прошлым, который уже не раз преступал черту и потому не остановится и теперь. Появляется Василиса (Елена Сортова), и на страннике новая маска - этот явно беглый каторжник перевоплощается в юродивого, который где-то недослышал, что-то недопонял, но на самом деле открыто издевается, абсолютно не боясь наказания. Странник всколыхнул «дно», взбудоражил, и, возможно, в этом и заключалась его миссия. Не случайно ведь в самом начале действия, когда ночлежники долго препираются, кому мести пол, именно Лука берет в руки метлу. И не только останавливает ссору, но и символически расчищает затхлое пространство. Когда Лука уходит, а правильнее сказать незаметно исчезает, растворяется в воздухе, у всех возникает ощущение потери. И особенно остро это переживает Сатин - интересная и очень непростая актерская работа Валерия Пашковского. Его персонаж и дьявол-искуситель, и беспринципный шулер, и благородный рыцарь. Этот Сатин страшен в своем знаменитом монологе о человеке. Произносит его шепотом, словно бы с трудом выдыхая слова, и мы ощущаем, как по капле уходит жизнь, душа, которую он давно заложил. Пожалуй, Сатин единственный, кто до конца понял понял миссию Луки, и оттого ему тяжелей остальных.
В финале спектакля, когда ночлежники узнают, что Актер повесился на пустыре, а значит, и песню испортил, после недолгой паузы вдруг с новой силой вспыхивает пьяное веселье. В пляске участвуют все, включая даже вполне благополучных Квашню и Медведева. Это напоминает воронку, затягивающую персонажей все глубже и глубже, в самые глубины темноты. И шанса выбраться наружу теперь уже точно не представится. Во всяком случае, для них».
Елена ГЛЕБОВА «Страстной бульвар» № 6-176/2015
Контуры спектакля проступают из темноты - так проявляется фотография, наполняясь постепенно отчетливыми линиями, красками. Потом, в финале, когда уже будет понятно, что все шансы изменить свою жизнь упущены, сцена вновь погрузится во тьму. И возникнет острое ощущение, что вместе со светом выключили жизнь. Но сейчас ночлежка просыпается - под визгливые крики Квашни (Земфира Арсланова), злобные выпады Насти в адрес Барона, под скрежет станка Клеща. В какой-то момент эта концентрированная ненависть становится невыносимой, но все стихает с появлением Костылева. Персонаж Магомеда Сурхатилова движется бесшумно, потирает руки, напевает «Боже, царя храни», в голосе смирение. Он одет в красную вышитую косоворотку, и эта нарочитая ярмарочность как нельзя лучше оттеняет его фарисейство. Так же как и за внешней оболочкой Насти (Анна Попова), которая напоминает красивую фарфоровую куклу, нет ничего, кроме пустоты. И потому абсолютно прав Бубнов, холодно осадив ее порыв уйти от них : «Ты везде будешь лишняя!».
